состава. Вот так вот. Огромное хозяйство, ничуть не уступающее обычной орбитальной станции, однако гораздо более сложное по причине неработоспособности большей половины оборудования.

Размышляя, я покинул ангар, прошел несколько десятков метров вперед по коридору до грузового лифта, поднялся на обжитый уровень. Массивная переборка отъехала в сторону, я прошел вперед и встал по самому центру камеры обеззараживания. Мера вынужденная: корабль фонит, причем — не слабо. После захвата илийцами уровень радиации в некоторых секторах такой, что даже при здешнем уровне медицинских технологий становится немного жутковато.

Со всех сторон меня обдули струи холодного пара вперемешку с белым порошком реагента, затем резко изменилось давление, и дисперсная взвесь рассеянной в воздухе воды закрутилась вокруг в стремительном вихре! Поднял руку, наблюдая, как на матовой броне скафандра, повинуясь слабому гравитационному импульсу, то скапливаются, образуя забавные узоры, то мгновенно рассеиваются мельчайшие капли влаги. В который раз эту процедуру прохожу, а все равно именно этот момент меня завораживает!

С низким гулом нагнетателя в камере стремительно заменилась атмосфера, внутренняя дверь шлюза отъехала в сторону, пропуская меня во второе буферное помещение. За ним — дверь в сам жилой отсек.

Забрало шлема автоматически отъехало в сторону. Я зажмурился от непривычно яркого света, и с наслаждением вдохнул воздух большого помещения. Все-таки это настолько приятно… Насколько — это уже может оценить только долго лишенный такого счастья человек. Да, вот и еще одна местная привычка, появившаяся и у меня. Раскрыл глаза и двинулся вперед, стуча металлокерамическими подошвами по плитам пола.

В зал технического контроля я вошел пятью минутами позже, коротко поприветствовав присутствующих, плюхнулся на единственное пригодное для сидения в броне место: на сваренную наспех дырчатую панель кожуха охлаждения. Коммодор и Тогот, одетые в скафандры, стояли напротив повисшей посреди зала голограммы и рассматривали приближенную схему какого-то отсека. Оба поприветствовали меня кивками, не прерывая беседы. Затем Тогот сцепил замком ладони, насколько это у него в экзоскелете получилось, пристально посмотрел вначале на своего собеседника, потом на меня, и сообщил:

— Ну что же, теперь можно выдвигаться.

Мы летели на небольшой транспортной платформе, передвигающейся по коридорам сообщения, рассматривая схемы, выведенные Тером на переносной голопроектор. И то, что я сейчас видел, мне не очень нравилось. Поэтому то я и был на все сто согласен с Тоготом — надо посмотреть своими глазами.

Платформа покинула пространство коммуникационного коридора и вынесла нас в обширный зал, частично занятый бесконечной паутиной подводов толстенных топливопроводов и кабелей энергопитания. В верхней части помещения несколько палуб и внешняя обшивка были разрушена давним попаданием, и сейчас через этот «разрыв» проглядывал борт межсистемника, отражающий в нашу сторону лучи звезды, вокруг которой вся эта система и вращалась. Получилось некое подобие естественного освещения. Если бы не резкий контраст с чернеющими непроглядной темнотой затененными участками, картина вполне бы могла пойти на экраны земных кинотеатров. И была она, эта картина, на мой вовсе не профессиональный взгляд, впечатляющая даже для этого, раздвинувшего свои технологические рамки далеко вперед, мира.

Транспортная платформа описала полукруг вдоль стен и начала плавно спускаться прямо на поверхность реактора. Тогот сделал приглашающий жест и первым спрыгнул на металлическую, отсвечивающую зеленым цветом, поверхность. Сделал шаг следом и я. Незаметно активировался гравигенератор скафандра, создавая вертикально направленное поле, имитируя гравитацию в пятую часть от нормы. Сейчас не боевая обстановка, и бояться обнаружения вражескими сенсорами нет никаких оснований, поэтому толика комфорта совсем не повредит. Мелочь, а приятно. Подошвы мягко коснулись поверхности, и я бодро зашагал за Тером. Попутно оглядываясь по сторонам и рассматривая творения древней конструкторской мысли.

Коммодор шел следом, вертя головой по сторонам, насколько это позволял скафандр, рассматривая открывающуюся картину. Может, на этом корабле он и находится больше меня, но вот посетить эти отсеки у него не было ни времени, ни допуска. Допуска — потому что улетая, я не озаботился его оставить. А времени у него не было потому, что все его пожрало обустройство более или менее приемлемых жилых помещений, а не того суррогата, что мы в прошлый раз на скорую руку наваяли.

Тер вел нас к неправильной формы шару реактора, диаметром, если верить показаниям сканера, двести метров, то есть размерами больше Скифа. Причем по объему разница вырастает вообще кратно. Не хилый такой дивайс древние искины отгрохали. Страшно даже подумать какую мощности он способен развивать, с учетом того, что примененные в нем технологии в некоторых моментах посовершеннее нынешних будут.

На подходе к месту проведения работ стали попадаться дроиды стандартного ремонтного комплекса, в пространстве повисли системы освещения, а прямо перед нами, из-за очередного изгиба поверхности, всплыли рваные края пролома. Сам пролом был закрыт заплаткой многослойного стационарного силового щита, под которым в десятке метров внизу бились ярко-оранжевые протуберанцы пульсирующей перегретой плазмы внешнего контура оболочки ядра реактора.

Тер стоял на самом краю, едва не касаясь щита носком тяжелого ботинка, и смотрел через поляризованное светофильтром забрало куда-то вглубь:

— Похоже на меленькое солнце…

Я невольно кивнул, пораженный открывшейся картиной.

— Даже не представляю, как такое можно сделать, — Тогот развел руки в стороны и повернулся к нам. — Вы понимаете, какой технологический разрыв между нами и… ими?

Ого, а я выходит с оценкой уровня все-таки ошибся.

Тоос немного подался вперед, встал на одну линию со мной, и тоже посмотрел в беснующееся под силовым куполом перегретую плазму. Тер снова посмотрел на него, потом на меня, нехорошо усмехнулся в сторону:

— Я хочу сказать, что даже сотня реакторов содружества не сравнится с этим одним.

Повисла гробовая тишина, а Тогот через некоторое время продолжил:

— В отличие от первого, он еще функционирует… И если не перегружать, то из строя выйти не должен… Не в ближайшее время, если быть точным. Что касается остальных двух, — Тер пошаркал по покрытию под ногами. — Видимых повреждений на них нет. Больше ничего конкретного сказать не могу.

Я так и смотрел в пролом, завороженный бушевавшей там огненной бездной. Смотрел и не хотел отрываться… Ну что же, с этим понятно. Как и со многим другим. Однако, надо уточнить…

— Ты хочешь сказать, Тер, что нам так и придется плестись по фронтиру со скоростью три перехода за один прыжок?